Численность армян в Муше сегодня колеблется от 13000 до 15000 тысяч человек. Как можно отличить их от других жителей Муша, на каком языке они общаются, в каких районах Муша они проживают и чем отличаются от других исламизированных армян?

 В годы Геноцида подавляющее большинство армян Мужской долины было истреблено или депортировано. Сразу после зачистки от армян в армянских селах, помимо курдов, разместились также некоторые туркменские племена. Однако начиная с 1930 годов сюда неачали перебираться армянские семьи, прятавшиеся в неприступных Сасунских горах, которые заняли несколько прилегающих к Мушу сел. Миграция сасунских армян в Муш, с некоторыми интервалами, продолжилась  до 1990 годов. Они перебирались в Мушскую долину в поисках более благоустроенной жизни, с целью избавиться от бесконечных стычек в горах с курдскими аширетами. В основном перебирались из сасунских сел Гелегузан, Семал, Шеник, Кахкик. Подобные исламизированные армяне живут в селах Муша Менгок, Норшен, Хаваторик, Хас и других.

 Дорога в Муш проходит через село Хас, насчитывающем, ни более, ни менее, 24 тысячи населения, минимум 30% которого армяне. Село скорее напоминает поселок городского типа, имеет большую мечеть, несколько магазинов и кафе.

 Очень близко к городу расположено село Монгог, где проживают 50 армянских семей.

 Многие эмигрировали в Стамбул, однако большая часть населения Муша не спешит покидать села, как и в Сасуне, и это в какой-то мере естественно: в отличие от Сасуна, здесь земля намного более плодородная, условия занятия сельским хозяйством более благоприятны, проблемы с дорогами и транспортом нет. Однако очевидно одно:  в горном Сасуне у армян хотя и есть множество социальных проблем, но в национальном плане обеспечены и более-менее свободны, тогда как в Муше армяне вынуждены вести осторожную и замкнутую жизнь. Еще одно различие: в Муше армяне соседствуют в основном с курдами, а в Сасуне – больше с арабами. Факты показывают, что хотя в обеих случаях  национальные и религиозные проблемы и преследуют армян, однако при соседстве с курдскими аширетами армяне более изолированы.

 В отличие от Сасуна, в Муше абсолютно не осталось христианских семей. Армянство Муша полностью исламизировано, часть из них формально представляется мусульманами в последние годы посредством культуры стремится вновь обрести свою армянскую идентичность, общаться с другими армянами. Однако среди мушских армян есть и другой сегмент – превратившихся в истовых мусульман. Обычно они в большей мере зависят от веры, чем курдские или турецкие мусульмане. Это очень характерно для многих сменивших веру, кто, прекрасно сознавая свою армянственность, таким образом стараются выглядеть большими мусульманами и не давать повода сомневаться, кто когда либо  отдалятся от ислама.

 Следует отметить одно важное обстоятельство: независимо ни от чего, обе эти группы продолжают строго следовать сформировавшейся среди спасшихся сасунцев традиции внутриобщинных браков – браки с курдами крайне редки.

 Еще один интересный факт: армяне Муша почти все арабоязычные, равно как и большая часть населения Сасуна. Некоторые из них, хотя и владеют курдским, продолжают говорить на арабском, как и до того, как спуститься из Сасуна в Муш. Это выделяет их из курдоязычного населения, составляющего в Муше большинство, и в какой-то мере дифференцирует от курдской общественности. Это сасунское наречие арабского языка достаточно различно: его понимают только сасунцы, и полушутя, полувсерьез называют «сасунским». В силу этого языкового различия местные курды называют муских армян   «сасунцами».

 «Пребывание здесь армян не должно выглядеть необычным»

 В центре Муша нас встречает один из наших армянских друзей, и мы сразу направляемся в офис одной из первых армянских организаций Муша – земляческого союза «Тарон». 99% членов союза сасунцы, хотя это поколение родилось уже в Муше. Дифференцироваться не хотят – считают себя и мушцами, и сасунцами, иначе говоря, таронцами, потому и союз назвали «Тарон».

 Здесь нас с большим воодушевлением знакомят с перспективными программами: восстановлением разоренного армянского кладбища на холме напротив старинного армянского квартала Муша, организацией церемоний поминовения, а уроки армянского языка в союзе уже начались.

 Председатель союза Гайреттин Арслан не строит планов покинуть Муш, именно с ним связывает большие многообещающие планы. В одной из книг об исламизированных армянах, написанной еще несколько лет назад, скрывающий свое имя Гайреттин в беседе с автором книги высказал мысль о том, что «через 10 лет в центре исторической Армении Муше армян не останется. О каком армянском союзе может идти речь? Если узнают, что не хожу с мечеть, даже прах мой останется непогребенным».

 Даже 4-5 лет назад не верил, что в Муше возможно основать армянский союз, а сегодня тот же самый человек руководит союзом и счастливо констатирует: «Наша молодежь очень хорошая, жаль оставлять ее  в таком состоянии – у них есть будущее.

 Препятствия, конечно, есть. Однако в новом поколении уже зреет идея о том, что население Муша волей-неволей должны признать их со всеми хорошими и плохими сторонами, и именно с их идентичностью. �?менно так высказал свою мысль молодой армянин, работающий в известной в Муше армянской хлебопекарне: «Придется свыкнуться с мыслью о том, что мы есть. Не смогут просто так стереть существование нашей нации. На протяжении долгих лет мы пытались выглядеть курдами, арабами, но не стали ни курдами, ни арабами, ни турками. Я – это я, внук Сако, сколько бы ни старались называть Сако Сулейманом, от этого Сако Сулейманом не станет. Старшие боятся, мы не видели пережитого ими, возможно, с легкостью смотрим на все. Но верю, что мы обязаны приучить местное население к нашему присутствию, пусть привыкают. Пребывание здесь армян не должно выглядеть необычным.

 �?з офиса союза направляемся в старый армянский квартал Муша: его начали сносить еще два года назад, уже возведена значительная часть двух новых мечетей, территория ограждена. Местные армяне предупреждают: «Будьте осторожны, со слишком близкого расстояния не фотографируйте, идут судебные процессы, эта территория вызвала большой шум».

 Местные цыгане, туркмены и курды во все глаза  всматриваются в незнакомые лица, дети подбегают и спрашивают: кто такие. Наш друг-армянин возмущенно говорит: «Видишь, маленький ребенок, но все понимает.

 «Курды и турки начали грызню между собой, нас на мгновение забыли»

 Вечером состоялась теплая встреча с одним из наших соотечественников, живущим в центре Муша. Нас встречает голубоглазая женщина средних лет с покрытой белой далью головой, говорящая на турецком и арабском. Воодушевленно рассказывает, что муж 10 лет назад ездил в Армению и нашел их родственников. Однако сразу же предупреждает: «Сейчас, когда вы у нас дома, никто в Муше не должен знать, это должно остаться в тайне. Муж мой директор компании, по месту работы не знают, что мы армяне. Если узнают… Ну, какой же мусульманин стерпит, чтобы армянин был директором, приказывал ему…»

 Голубоглазая армянка из района Моткан Битлиса, сюда приехала невесткой.

 – Нас поженили, как внуков армян, сасунцы хороший народ, но немного сумасбродный.

 Ее дед спасся от Геноцида в очень маленьком возрасте. Неизвестно, как стал мусульманином. Однако наша героиня не говорит о смене вероисповедания, считает это пройденным этапом, это осталось в прошлом: «После всего этого что может измениться? Ничего»

 Эти слова в течение нашей беседы она произносит несколько раз, будто стремясь подчеркнуть, что знает все, но отрекаться от ислама не собирается.

 Женщина рассказывает о разговоре, происшедшем несколько лет назад между нею и соседом: «У нас были близкие соседи, мы были очень искренними, хорошими друзьями. Он не знал, что мы армяне. Однажды дошло до его слуха, не поверил. Спорил с людьми, сказавшими ему об этом, говорил: «Не может быть. Я очень близок с ними. Если бы было что-то подобное, я бы знал». Приходит ко мне и говорит: «Одну вещь должен спросить у тебя, но не обижайся. Правда, что у твоего мужа армянское происхождение?» Кровь застыла   в жилах, не знала, что делать… Наконец, подумала: будь что будет. Сказала: «Да, я тоже армянка. Мы армяне». Сказал: «Почему я до сих пор не знал, почему слышу от других?» А я села и рассказала все с самого начала… Все, что происходило с нами. Рассказываю-рассказываю, и конца историям нет. Все рассказала, потом сказала: «Мы столько пережили, как я могла сказать тебе или кому-то другому, что мы армяне… У меня столько детей. Ты не поймешь – наша боль очень глубокая…»

 Наша героиня очень интересно и метко сформулировала, что изменилось для армян с началом курдского движения:  «Прежде курд и турок сосали нашу кровь, не уступая очереди друг другу, потом начали  грызться между собой, нас на мгновение забыли. Раньше мы были менее свободны.

 Нашу беседу прервал родственник из села Моногог, который с таким удивлением посмотрел на нас, будто на лбу было написано «Армянин». �? с улыбкой произнес: «Барев» («Здравствуй»)…

 Воодушевленно пытаюсь расспросить 65-летнего армянина о месте рождения, семье, однако он опережает меня и пытается поговорить на своем ломаном армянском: «�?мал ис, сах ис, лао». Рассказывает, что родился в селе Кахкик Сасуна, у них было много ягнят, поэтому курды с ними много ссорились. Плохо помнит свою малую родину – был маленьким, когда перебрались в Муш. В последующие несколько минут обрушился шквал вопросов: какова ситуация в Армении, есть ли работа, знаем ли их родственников – должны передать им приветы…

 «Сколько на свете армян – столько камней на вашу голову: иншаллах»

 На следующий день направились в село Норшен, где проживают 6 армянских семей.  Спустя секунды после того, как зашли в дом одной из них, все армяне села собираются вокруг нас. Один из наших друзей выбегает, и спустя несколько минут возвращается со своим дедушкой: «Смотри, смотри, он знает армянский, ну говорите, говорите».

 Дед испытующим взглядом смотрит на нас, пытается говорит с нами по-армянски, однако спустя мгновение останавливается: «Забыл армянский, сынок…»

 Заметно, что давно не говорил на армянском и затрудняется. Наконец, поет для нас на армянском песню «Дерико».

 Хозяин дома, выйдя, направляется в огород полить клубнику, однако выясняется, что соседи перекрыли воду.

 Вести в селе распространяются очень быстро, сельские курды сразу узнали, что к их соседям приехали гости из Армении. Наверное, именно поэтому пытаются намеренно затеять конфликт с армянами: «У нас нет воды для гяуров».

 Хотя местные армяне давно исламизированы, слово «гяур» постоянно преследует их. Спор накаляется, перепалка затягивается. Наконец, из дома выходит дед и кричит на курдов: «Сколько на свете армян – столько камней на вашу голову: иншаллах».

 Невестка за вечерним чаем предупреждает нас: «Не доверяйте местным людям, мушский народ нехороший. Я многое повидала, 8 детей родилось, только четверо живы… Эти соседи каждый день что-либо требуют от меня, если не отдам – очень рассердятся. Детей в школе называют «флла» (на курдском – армянин, христианин). Самому младшему сыну 4 годика, несколько дней назад сделали обрезание. Если не сделаем или немного задержимся, начинается суматоха – почему не обрезаете. Будто спрашивают – не гяуры ли вы. Прежде нам даже работы не давали, теперь, слава Богу, хотя бы муж работает».

 Один из мужчин интересуется у нас: «А возможно, чтобы мы приехали крестились в Армении, но ни в каких документах не было отмечено и в Турции не узнали. Да? Значит, так и сделаю».

 Перед расставанием договариваемся на следующий год встретиться в Армении: приедут сватать девушку для старшего сына. Старейшины дома провожают нас, вспомнив позабытый армянский язык: «Мацек баров, эртак баров, лао».

 Софья АКОПЯН

 Фото Анаит АЙРАПЕТЯН